Проза Елены Араповой: Я у себя... одна?

Проза Елены Араповой:

Глава первая

Ольга

«Боже мой, так пусто на душе. Хуже всего то, что ты, Ольга, знаешь, отчего это происходит с тобой. Оттого, что нет любви в сердце, ушла она... И давно. Не догонишь... Вроде бы за эти годы удалось-таки смириться с этим. Но почему-то именно теперь тебе невыносимо тошно. На протяжении последних двадцати лет твои будни были заполнены суетой и заботой о детях, а теперь, когда они выросли и вылетели из гнезда, кажется, что наступили сумерки. Почему? Да потому, что ты, Ольга, осталась на свете одна. Рядом никого нет. Все вокруг чужие. И у них у всех озабоченные, злые лица, которые своим видом словно говорят: «Меня руками не трогать! Укушу!»

Без сомнения, все это обостряет и без того тягостное чувство одиночества. На улицах города никто из прохожих никогда не улыбнется хотя бы... дежурной улыбкой. Никому ни до кого нет дела. Окружающие ведут себя так, словно постоянно ожидают удара исподтишка. И их опасения не напрасны. Стоит зазеваться, тут же пропустишь удар в челюсть. Чуть расслабишься, загнешься от удара ниже пояса. Джунгли, блин.

Постой-ка, о чем это я? О любви, ее отсутствии или об одиночестве? Да обо всем сразу! Потому что одно цепляет за собой другое, а в итоге... не хочется жить».

Ольга сидела в полупустом вагоне электропоезда и угрюмо смотрела в окно, за которым только что вылупившимися клейкими листочками, а потому помолодевшими ветками, мелькали ожившие после зимы деревья. Она не слышала ничего вокруг: ни постукивания колес на стыках рельсов, ни добросовестного объявления остановок женщиной-диктором, старательно произносившей немногочисленные слова, которых ей было явно недостаточно, чтобы всецело насладиться звуками своего голоса, поэтому проговаривала она их дважды, ни беседы трех пожилых дачниц, во всеуслышание обсуждавших сроки посева редьки.

Ольга Петровна ехала в столицу к дочери на свадьбу, на душе было неспокойно, мысли путались.

Отчего ей так тягостно и одиноко? Раньше такого не было. А когда это раньше? Лет пять назад, когда Степан еще жил дома, ей было гораздо хуже. Да, хуже! Тогда она мучилась ожиданием... его с работы, или от любовницы, или Бог знает, откуда еще. Память сохранила все, и тем более те моменты, когда на лестничной площадке наконец-то раздавались его тяжелые шаги. Она помнит, что нервы ее тогда были натянуты как струны, а сердце дрожало от неизвестности. Вначале слышался долгий металлический скрежет в скважине замка, потом дверь отворялась, и в кресло падала пьяная туша, которая буквально сразу же начинала храпеть.

Из своей комнаты, уже лежа в постели, она мысленно обзывала мужа всякими словами, но была довольна хотя бы тем, что он пришел домой, после чего успокаивалась и засыпала. Так было до поры до времени. Потом, уже после официального развода, хотя они продолжали жить в одной квартире, она заставила себя не тревожиться за него, просто внушила себе, что ей все равно, дома он ночует или где-то еще. Ведь теперь по документам они не муж и жена. И все равно ей было отчего-то больно, когда он в очередной раз не являлся домой. А отлучки его становились все длительнее. Пока не случилось то, что случилось.

«Ну почему это происходит именно со мной, – думала Ольга Петровна, сидя на скамейке по ходу поезда и наблюдая в окно за бегущими навстречу маленькими домишками, оттесненными на периферию пристанционного поселка огромными двухэтажными особняками. – Кому как не мне знать, что такое любовь. Ведь она пришла ко мне... в пятилетнем возрасте. Это было очень забавно», – женщина улыбнулась, вспоминая те нелепые поступки, которые она тогда совершала.

Она даже помнит тот день, когда, увидев из окна, что Санька появился на улице, бросалась к шкафу, перерывала все свои вещи, выискивая что-нибудь, по ее детским представлениям, шикарное, а затем с гордо поднятой головой выходила из ограды, чтоб продемонстрировать ему свой новый наряд. Дальше она павлином шествовала мимо парня и была очень довольна, когда он молча провожал ее взглядом. Подойти к нему она боялась, но думала, что можно просто пройти мимо него, что она и делала всякий раз на трясущихся отчего-то ногах. Может, он и сам предпримет какие-то шаги? Но какие? Заговорит с нею? А сможет ли она достойно ему ответить, ведь до сих пор она даже смотреть в его сторону не решалась? Не спроста она чуть не лишилась сознания, когда однажды он, в игре в прятки, будучи голевым, с завязанными глазами прижал ее в углу. Сердце тогда едва не выскочило наружу, и набатом стучала кровь в висках. Она прекрасно помнит то тревожно-сладостное чувство первой влюбленности, какими бы огрубевшими не были те слова, которые она сегодня применяет, вспоминая ту романтическую пору и себя, в то время чрезвычайно доверчивую и наивную.

Да, она была именно такой, и так продолжалось до тех пор, пока она с горечью не поняла, что наивным и доверчивым людям в сегодняшнем мире не выжить. Поначалу замкнулась в себе, затем научилась общаться по принципу «никакой болтовни по душам, только о делах.

Наверно, еще и поэтому ей сегодня так одиноко. У нее нет друзей. Она сама этого захотела.

Однако, видимо, она совершила ошибку еще в самом начале, когда очень давно, будучи наивной дурехой, согласилась выйти за Степана замуж, надеясь тем самым забыться и отойти от тяжких воспоминаний о своей столичной жизни. И она сделала это! Несмотря на то, что не любила. И когда в день свадьбы они со Степаном, окруженные шумной толпой, вышли из загса, она сказала себе: «Я буду хорошей женой. Пусть Санька завидует». Но ничего хорошего из этой затеи не получилось. Она не любила мужчину, который был рядом, и, очевидно, поэтому ничего не могла ему простить.

«В общении с ним... такое слово, как снисходительность, ушло из моего... лексикона, – продолжала делать открытия Ольга Петровна. – Где-то можно было бы пошутить, где-то что-то пустить на самотек, где-то просто рукой махнуть. А я буквально все слова и поступки Степана воспринимала слишком серьезно и не откликалась на его, подчас, неловкие шутки. Потому что не любила».

Мало того, иногда он раздражал своей нарочитой тупостью, как ей тогда казалось, специально делая вид, что он ничего не понял из ее слов. И она вместо того, чтобы покровительственно улыбнуться и отойти, начинала ему подробно и обстоятельно объяснять ситуацию, но когда убеждалась, что ее усилия напрасны и все бесполезно, срывалась на крик, полагая, что своей видимой бестолковостью он нарочно над ней насмехается, чтобы ее разозлить. К своему стыду, Ольга и до сих пор не разобралась в том, какие мотивы или... чувства тогда двигали ее бывшим мужем.

«А когда он начинал разговаривать со мною игривым тоном, тем самым, показывая мне свое дружелюбие, а, может, и любовь, я сердито отворачивалась, потому что знала, что за этим обязательно последует... интим на скрипучей кровати, в то время как за стенкой спят повзрослевшие дети, а у них... хорошее воображение. Как бы я стала после этого смотреть им в глаза? Да и соседи вокруг, а потолки в доме... картонные».

Вот если бы у них был отдельный особняк с множеством комнат, где они наверняка смогли остаться вдвоем, чего никак не могли себе позволить в их квартире, и чего она всякий раз с трепетом ожидала, потому что... ее муж был потрясающим любовником!

Особняк, особняк... Не захотел Степан его строить. Но зато с удовольствием переехал в хоромы к богатой вдовушке. Правда, это случилось через два года после развода. Получается, он отобрал у нее, у Ольги, ее мечту. И Ольга Петровна смахнула слезу, прекрасно понимая, что не особняк – причина ее слез, а то, с какой легкостью ее бывший супруг перескочил из одной постели в другую, более комфортную.

Ольга горестно усмехнулась. Надежды, надежды... Которые умирают последними. На протяжении чудовищно долгой совместной жизни со Степаном она все надеялась, что он станет таким, каким она хотела его видеть: любящим и надежным, а пока что день за днем у нее был повод сомневаться в том, что это когда-нибудь случится. Как может человек одновременно, и любить ее, и говорить ей гадости, после того, как она ему в чем-то отказала?

Постой-ка... Пожалуй, она знает причину. У Джейн Остин есть роман «Гордость и предубеждение». Так вот, виной тому... предубеждение, внушенное Степану его лже-друзьями, которые только и ждут удобного момента, чтобы вонзить нож в спину. Почему? Да потому, что она, Ольга, в свое время отвергла их ухаживания, и теперь они в отместку методично и регулярно наговаривают Степану про нее гадости.

То же самое можно сказать и об окружающих его женщинах. Они, несомненно, завидуют Ольгиной привлекательности и ее веселому нраву. Ах, тебе весело, и у тебя нет проблем? Так получай их! А у Степана, очевидно, недостаточно мозгов, чтобы сообразить, что к чему. Впрочем, для него эти наговоры были как раз кстати. Ведь именно они помогли его разыгравшемуся воображению представить некоторые ее поступки в выгодном ему свете и давали возможность действовать «по обстоятельствам».

Ну, например, то, что она отказывала ему в близости, друзья могли преподнести, как фригидность и посоветовать «рвать когти» от этой «снежной бабы». Какие дураки! Но он-то ловил каждое их слово и, придя домой, вымещал свое неудовольствие на ней. О какой надежности здесь может идти речь!

Хотя, если подумать... Всякий раз, когда что-нибудь случалось, она первым делом бросалась к нему, не смотря на то, что опять рисковала быть обвиненной во всех грехах. Особенность у него такая: если что-то не так, как надо, он всегда винил в этом окружающих его людей. Надеюсь, что теперь он изменился. С Кирой, его новой женой, много не поспоришь, она умеет ставить людей на место. Впрочем, есть у нее одно качество, которого не было в самой Ольге: она воспринимает мужчин такими, какие они есть и не стремится их переделать. Наверно, именно это ему и приглянулось в ней. Что ж, совет вам, да любовь...

Любовь.... А ее, Ольгина, любовь не состоялась.... Санька женился на другой. И вторая любовь тоже.... Напрасно она ждала его из армии. Его фамилия внесена в списки погибших и пополнила армейскую статистику.

О чем это я? А, вот о чем... Да, именно решительность Степана и умение действовать по обстоятельствам часто выводила из тупиковых ситуаций. Так было, когда вдруг на некоторое время пропал сын... Степан тогда объездил всю округу, но сына нашел... И когда им приходилось что-то делать для дома, руководящую роль она всегда предоставляла мужу. И на отдыхе... Однажды на болотистом озере она провалилась в воду. С какой нежностью и любовью он тогда держал в своих руках ее ноги, растирал их спиртом, согревал дыханием.

«Я чувствую, что нас и теперь соединяет незримая нить, и мне кажется, что стоит мне его позвать, он откликнется. Ведь неспроста он является ко мне во сне, где называет, как и раньше, «сладенькой», и, как и прежде, говорит, что любит меня с каждым днем все сильнее и сильнее». И Ольга Петровна затаенно улыбнулась.